Art-sluza

М. БАГДАСАРЯН — Здравствуйте, друзья мои, здравствуйте, Роман Григорьевич.

Р. ВИКТЮК — Здравствуйте.

М. БАГДАСАРЯН — На сцене театрального зала Московского международного Дома музыки проходит фестиваль «Спектакли Романа Виктюка». Это первый такой выездной фестиваль спектаклей?

Р. ВИКТЮК — Нет, летом такой же был. Мы на протяжении 2-х недель открывали новый театральный зал. Это театральный зал Дома музыки. А Елена Образцова параллельно с нами, в другом зале, давала сольный концерт.

М. БАГДАСАРЯН — Я знаю, почему Роман Григорьевич вспомнил про Елену Образцову, вернее, он о ней не забывает.

Р. ВИКТЮК — Я не могу забыть, это было 2 дня назад, поэтому это живые раны на сердце, она пела замечательно джаз.

М. БАГДАСАРЯН — Она играет или уже сыграла «Антонио Фонельбо» в рамках фестиваля.

Р. ВИКТЮК — Нет, 7 января будет играть.

М. БАГДАСАРЯН — 7 января Елена Васильевна Образцова играет спектакль, который называется «Антонио Фонельбо», и режиссер этого спектакля Роман Григорьевич Виктюк.

Р. ВИКТЮК — Это правда. Играет она замечательно, и там же играют Ира Соколова, Дима Бозин. Это не новый спектакль, мы его уже играем долго, и это был как бы такой первый шаг Елены Васильевны в драматический театр. Такой же шаг сделала лет 8-10 тому назад первая балерина мира Наталья Макарова. Она у нас играла в спектакле «Двое на качелях». И третья великая актриса, которую я буквально поздравлял на этих днях, Алиса Фрейндлих тоже с нами сыграла «Осенние скрипки». 2 января вечером по НТВ покажут мое поздравление.

М. БАГДАСАРЯН — «Осенние скрипки»?

Р. ВИКТЮК — Нет, мое поздравление.

М. БАГДАСАРЯН — Жалко, что без «Осенних скрипок».

Р. ВИКТЮК — Нет, в передаче, которая была подготовлена к ее юбилею, будет и кусочек из «Осенних скрипок». Там есть большие отрывки из «Осенних скрипок».

М. БАГДАСАРЯН — Я почему-то очень люблю спектакль «Осенние скрипки».

Р. ВИКТЮК — Во-первых, это пьеса, которая никогда после революции не шла. В прессе до 17-го года ее безумно хвалили, а после 17-го года, когда автор сбежал с белой гвардией, и эту пьесу, и спектакль отчаянно хаяли, как антисоветский, хотя там никаких политических проблем нет. И считалось, что Книппер-Чехова феноменально играла ту роль, которую играет Алиса Бруновна, но потом она вообще нигде никогда не упоминала, что участвовала в этом спектакле. По-видимому, это естественно. Но даже в музее МХАТа не знали, что жива дочка автора — Сургучова. Мы ее разыскали, она была на премьере и рассказывала Алисе Бруновне, что она играет на том же уровне, как играла великая Книппер-Чехова. Ведь она видела Книппер-Чехову в этой роли. И еще одна такая точно была встреча — это был Израиль, мы играли в Иерусалиме.

М. БАГДАСАРЯН — Этот спектакль?

Р. ВИКТЮК — Этот же спектакль, когда были взрывы, беда, несчастье, слезы, горе. И одновременно с нами на одной площадке играли американцы, на другой — немцы. Американцы сразу отказались и уехали. Немцы начали спектакль. Вышел артист и сказал: «Мне страшно». И спектакль прекратили. Я говорю Алисе Бруновне: «Алисонька». Она говорит: «Не может быть слова «нет», мы с вами всегда говорим «да». Я говорю: «Да». У меня такая теория: только артист, который ребенок всю жизнь, он понимает, что детство это то, что его держит и окрыляет. Ребенок от природы не приучен говорить «нет», он всегда говорит «да». Природе, людям, событиям, глазам. Даже грусть, которая у него на сердце, он принимает ее с радостью. И мы играли в зале, где было 4 тысячи. Мариша, поверьте, что когда мы закончили, вся сцена была в цветах. Есть понятие «овация, успех», но все это ничто, по сравнению с тем, что ощущали благодарные люди, вот те слезы, рев и такой вопль благодарности. Единственное, что я мог сказать, я сказал, и они это знают в Израиле. Сегодня я их поздравлял с Новым годом на двух каналах и сказал: «Мы всегда с вами, знайте это». Мы всегда приезжаем, когда что-то происходит. В Тель-Авиве на дискотеке были не только израильские ребята, а это было летом, поэтому там находилось очень много приезжих и много погибло. И мы на следующий же день играли буквально метров 500 от этого места, один из наших спектаклей. Каждый раз так получалось. И когда уже правительство Израиля пригласило меня на свой канал, чтобы обратиться к людям, я был тронут. И когда я вышел после передачи, это было в Иерусалиме, ко мне бросилась женщина, обняла и стала плакать. Я думаю, ну, наверное, какая-то такая, отчаянная фанатка, которая так нас любит. Она отодвинулась и говорит: «Вы знаете, у меня сегодня в 3 часа в том автобусе, в котором произошла беда, погиб сын. Ему было 17 лет. Спасибо вам за добрые слова». Есть какие-то вещи удивительные. А на той земле, на святой земле нам всегда хорошо, поэтому они говорят, что я национальный герой Израиля. Я говорю «да» и очень рад, когда они об этом говорят. Я счастлив.

М. БАГДАСАРЯН — Роман Григорьевич, я, конечно, понимаю, что хотелось бы поговорить о тех спектаклях, которые уже есть.

Р. ВИКТЮК — Пожалуйста.

М. БАГДАСАРЯН — Но прежде всего мне хотелось бы поговорить о тех, которые будут.

Р. ВИКТЮК — Пожалуйста.

М. БАГДАСАРЯН — Потому что мы с вами встречаемся в последний, предпоследний день старого года. Впереди новая жизнь.

Р. ВИКТЮК — Да. Или продолжение старой.

М. БАГДАСАРЯН — Или продолжение старой.

Р. ВИКТЮК — Старой хорошей, не плохой.

М. БАГДАСАРЯН — Я очень надеюсь, что новая жизнь, связанная и с переоборудованием театра, в котором вы находитесь…

Р. ВИКТЮК — Это ремонт и реконструкция внутри.

М. БАГДАСАРЯН — Внутренняя реконструкция потребуется с сохранением внешнего облика ДК Русакова. Это памятник архитектуры.

Р. ВИКТЮК — Великий архитектор Мельников, святой человек.

М. БАГДАСАРЯН — Это одна тема и вторая тема — это, конечно, те спектакли, которые появятся. Я бы хотела начать со спектаклей.

Р. ВИКТЮК — Пожалуйста, с большой радостью. Мариша, я вам должен сказать, удалось то, что, мне казалось, никогда не удастся. Патриарх мировой драматургии Эдвард Олби, единственный, кто остался на земле из великих драматургов в Америке после Тенниси Уильямса, и я увидел год тому назад на Бродвее его последнюю работу, которая называется «Коза, или кто такая Сильвия?». Мне пьеса понравилась чрезвычайно, но Галина Борисовна Волчек и театр «Современник»…

М. БАГДАСАРЯН — А вы читали ее или только видели.

Р. ВИКТЮК — Я ее видел, и мне тут же переводили с английского на русский, поэтому я сразу все понял. Я же не совсем окончательно тупой. Я все-таки ставил и с американцами на их языке. Так что догадывался. Там не имеет значение, потому что мне очень…

М. БАГДАСАРЯН — Она прозрачная.

Р. ВИКТЮК — Потрясающе написана. Я вообще убежден, что это лучшая пьеса ХХ века. Меня в этом никто не переубедит. Но получить права было невозможно, потому что уже «Современник» претендовал. А поскольку Галина Борисовна играла в его двух спектаклях, поэтому, естественно, было ее право, и я даже не посмел, только восторгался. Спрашивали меня в прямом эфире на телевидении, какие у меня потрясения. Я сказал: «Вот эта пьеса. У меня зависть, зависть, что это все-таки не к нам, но если пройдет время, конечно, я когда-нибудь возвращусь к этой пьесе». Но случилось так, что театр «Современник» отказался от постановки этой пьесы и, естественно, что тогда я начал какие-то очень активные и мне не присущие совершенно действия. И, конечно, было не просто и вопрос не только денежный. А Олби эту пьесу никому в мире не отдавал. Это его последнее детище, и он так к этому относился, как будто это самое святое. Но теперь должен вам сказать, что нам удалось. Мы получили права, и после Нового года, 4-5 января в Доме музыки мы ее сыграем. После нас уже сыграют в Лондоне. Олби дал разрешение поставить пьесу в Англии. И я настолько рад и счастлив, вы даже не представляете. Там играет Ефим Шифрин, мой ученик, это еще одна из его ролей в драматическом театре, и Катя Карпуша. Замечательные ребята, это уже как будто второе. Мое сердце дрожит, потому что когда ты так безумно хочешь, чтобы в России было услышано, что он миру завешает, потому что, по-видимому, это одна из последних его пьес. Конечно, возраст дает о себе знать, хотя возраст это бестактность природы, но он молод душой. Ему 17-19 лет. Она написана с такой верой в любовь и с такой тоской о невозможности реализовать любовь здесь, у нас на земле. Пронзительная чеховская нота, и эта пьеса начинается так, как начинаются «Три сестры». День рождения, только человеку здесь 50 лет и он один, а там три сестры. У тех трех сестер мечта уехать в Москву. Здесь, наоборот. У человека такой переворот в душе, когда он понял, что природа — человек, что вся Вселенная — это едино. И нет избирательности в любви. Любить можно все. И это написано потрясающе. Это не одиночество, это не скотоложство. Все это отпадает совершенно. Есть в душе человека, в той заданности, с которой мы отправлены на землю Всевышним, первая заповедь — любить. И он это написал с такой уверенностью, с таким светом, с таким юмором, что удивительно совершенно. Хотя жанр пьесы он определил — это руководство к написанию трагедии в XXI веке. Это как бы его завещание на весь век через юмор, через улыбку, через слезы очищения. И это удивительно совершенно. Это первая работа и вторая…

М. БАГДАСАРЯН — Подождите, подождите, не торопитесь. Рассказывайте, с кем делаете, как назвали свой спектакль, сохранили название или нет, что за музыка?

Р. ВИКТЮК — Все сохранили. Я не смею даже подумать о том, что по отношению к Олби я могу что-то менять. Я ставил его «Кто боится Вирджинию Вульф», и играла Татьяна Васильевна Доронина, поэтому этот автор мне не только дорог. Я вообще считаю, что есть такие драматурги, к которым прикасаться надо иметь большое нахальство. Вот он один из таких. Я думаю, что он все те идеи — мировоззренческие, эстетические, — которые открыл Чехов в начале того века, настолько своеобразно соединил, учитывая, если можно так сказать, хорошее, умное. Вот ученые говорят о том, что Вселенная не познаваема. Они стали это уже признавать и стали говорить о том, что наш мозг не в состоянии понять устройство Вселенной, потому что он гораздо ниже и не соответствует тому уровню механизма, который есть в космосе. Они говорят, что раньше мы были с нерешенными проблемами, теперь мы живем с не решаемыми проблемами, и тайна, к которой мы обязаны благоговейно относиться, а не отшвыриваться и говорить, что чудес нет, как это произошло 70 или больше лет тому назад. Мы попробовали жить вне тайны, и кончился век, и оказалось, что это все-таки печально. И ученые теперь сами говорят: «Надо возвращаться к тайне». И нужно ее не раскрывать, нужно к ней подходить, к ней благоговейно подходить. Тогда тайна уводит в те глубины, не унижая человека, а возвышая и давая крылья. Поэтому эта пьеса и есть та тайна, перед которой нужно преклоняться, сказать: «Я преклоняюсь, и все». И музыка, которая звучит в спектакле, конечно, вся американская, вся их самых таких композиторов, которые не очень у нас популярны — Айвс, Кейтч. Это два совершенно разных направления и удивительных совершенно. Поскольку их музыка это музыка вечности, и на все континенты это о человеке и о тайне в человеке, и о тайне в мире, то это просто такой подарок будет нам в первую очередь.

М. БАГДАСАРЯН — А следующая новая история, которая связана с театром, со спектаклями.

Р. ВИКТЮК — Я считаю, что в мире есть Эдвард Олби, а в Европе есть совершенно удивительный, живущий в Париже, Эрик Шмитт. Последняя его пьеса называется «Последняя любовь Дон Жуана». И уважаемый Шмитт так же точно, как Олби, безумно неохотно отдает миру своего последнего ребенка. Но поскольку мы поставили пьесу Раффи Шарта «Мою жену зовут Морис», и приезжал автор, который видел постановку этой пьесы в 34-х странах, а приблизительно год назад сняли во Франции фильм. Сейчас выходит фильм в Нью-Йорке, в Лос-Анджелесе на этот же сюжет, поэтому он был счастлив, когда приехал сюда и увидел то, что творилось в зрительном зале. Он выскочил на сцену, встал на колени, стал кричать по-французски. Мы ничего не понимали. Выскочили его 14-летний сын, жена. Обнимают артистов, и он кричал: «Самый лучший театр в мире — это русский, самые лучшие артисты в мире — русские. Потрясающе».

М. БАГДАСАРЯН — Это какой спектакль?

Р. ВИКТЮК — Спектакль «Мою жену зовут Морис», это комедия. И только благодаря этому, я постарался свести Раффи Шарта вместе с Шмиттом. Мне это удалось, и Эрик Шмитт, такой экспансивный человек, у него были, естественно, пленки с лучшими кадрами спектакля. Короче, мы получили право поставить эту пьесу «Последняя любовь Дон Жуана», и после «Козы» следующей будет эта работа.

М. БАГДАСАРЯН — Вы уже начали репетировать?

Р. ВИКТЮК — Мы уже репетируем вовсю. Мы параллельно репетируем несколько работ. И следующая работа по Пиранделло «Генрих IV». Это тоже, мне кажется, одна из великих мировых пьес, и автор, который очень мало ставился в России.

М. БАГДАСАРЯН — Кроме «Шесть персонажей» широкий зритель ничего не знает.

Р. ВИКТЮК — Ну, «Шесть персонажей» привозили итальянцы и Толя Васильев ставил, но там было маленькое помещение, поэтому не так уж много людей могло посмотреть. Но пьеса уникальна совершенно, об отношении человека и мира и как спастись в этом мире и сделаться или принять на себя лик сумасшедшего, чтобы спастись от политизации и цивилизации этого мира. Этот герой придумал, что он живет во времена 400 лет тому назад. И все обставлено так, что он Генрих IV. И люди, которые сделали все, чтобы из этой жизни он исчез, нанесли ему душевные и телесные увечья. Под видом того века приходят в тех же костюмах и разыгрывают, что время вспять двинулось. Он все это понимает, ведет диалоги с ними, поражаясь, как любимая женщина может так бесстыдно врать, это написано удивительно тонко. Это, конечно, великий психолог и интеллектуал XIX века, поэтому я счастлив, что мы…

М. БАГДАСАРЯН — Вы о Пиранделло сейчас говорите?

Р. ВИКТЮК — Я сейчас говорю о Пиранделло. Вот есть лучшие в мире, лучшие в Европе и лучшие в XIX, лучшие в ХХ, это помимо России. Я сейчас не говорю о Чехове, например, да? А просто беру только вот этот аспект людей, которых мы не знаем, потому что вообще, мне кажется, что нужно к этой мировой культуре приобщаться стремительно, потому что столько лет мы были сознательно отторгнуты от мирового культурного процесса. И поэтому, как только началась перестройка, появилась возможность ставить то, что мы никогда не могли поставить. Я сразу на Таганке поставил «Федру» Марины Цветаевой, «Мелкого беса» в театре «Современник», Лескова в театре Вахтангова. У жены Владимира Ильича Ленина, у Нади Крупской, когда она была министром просвещения, был такой список, где она требовала из школьной программы и из библиотек вычеркнуть навсегда те произведения, которые, как ей казалось, идеологически не воспитывают ребенка. Вот этот список я попытался восстанавливать медленно и с упорством дебила.

М. БАГДАСАРЯН — Наш эфир подходит к концу.

Р. ВИКТЮК — Видите, как быстро время.

М. БАГДАСАРЯН — За полтора дня до наступления Нового года.

Р. ВИКТЮК — Да.

М. БАГДАСАРЯН — Роман Григорьевич, ваше пожелание.

Р. ВИКТЮК — Я от сердца говорю, чтобы были покой и мир вокруг, здоровье близких и чтобы сердце так же трепетно и не предвзято откликалось на любовь и на добро, как это природа нам завещала. Это не так просто.

М. БАГДАСАРЯН — Я присоединяюсь, у меня других слов быть просто не может. До завтра, увидимся непременно еще в старом году.